Кровавая весна  - Дем Михайлов

Обладай монахи и колонисты большей силой и умением, они бы увидели еще один важный штрих — от простертой руки священника к нежити тянулся сверкающий белоснежный хлыст, обмотавшийся вокруг ужасного черепа. Отец Флатис повернул ладонь, будто бы наматывая на нее видимый лишь ему хлыст, положил вторую ладонь поверх первой, упер горящий ненавистью взгляд в визжащую тварь и выдохнул:

— Волей Создателя нашего Милостивого! Пади же, отродье тьмы!

Клыкастая пасть широко разинулась, извергла ужасный пронзительный крик, засучила лапами… и тяжко ударилась о землю, словно прижатая немыслимо огромной дланью.

— Пади! — коротко повторил священник, крепко сжимая пальцы руки, словно бы комкая лист бумаги.

Затрещали древние кости, послышался хруст, по черепу зазмеились глубокие трещины. Еще миг, и деформированный череп разлетелся на сотню кусков, останки громадного паука киртрассы дернулись последний раз и замерли. Пережившая несколько долгих веков киртрасса была уничтожена.

В иллюзорной реальности молодая светловолосая женщина с пронзительным криком схватилась за голову, скрючилась и упала, еще в движении превращаясь в уродливую тварь.

Тяжело дышащий священник провел рукой по лбу, недовольно прохрипел:

— Старею! — и резко хлопнул в ладони, почувствовав, что в него наконец-то влились остатки магического смерча.

Далекий кустарник полыхнул жарким пламенем. Посреди затрещавших переплетенных веток заметались темные гротескные силуэты — многоногие, большие и маленькие, и все, как один, уродливые. Окутавшая окрестности иллюзия задрожала и исчезла. Среди мечущихся в огне теней, мелькнул еще один силуэт — приземистый, двуногий, но крайне быстрый и ловкий, одним прыжком ушедший прочь от опасности, разразившись при этом клокочущим смехом. В воздухе свистнула стрела, чудом разминувшаяся с шеей старого священника, ничком рухнувшего на землю. Стрела пролетела дальше и, глубоко впившись в обугленный ствол дерева, задрожала в разочаровании.

— Никому не вставать! — свистящим шепотом велел отец Флатис. — Продолжать молиться. Приготовить арбалеты! Братья-монахи! Помолитесь над наконечниками стрел!

Тот самый полубезумный смех раздался уже с другой стороны, вновь засвистела стрела, попавшая в спину лежащего ничком старого мужчины колониста. Тот вскрикнул, задергался от пронзившей спину боли, клокочущий смех стал еще громче.

— Вам вс-сем конец! С-смерть пришла за вами!

— Кто же ты такой, — пробормотал седоволосый священник, скользя взглядом по вновь вернувшей себе истинный облик местности. Иллюзия летнего леса и деревушки больше не возвращалась — рассеянная над головами трава Раймены вкупе с истовой непрекращающейся молитвой сделали свое дело, лишив темную магию силы. Здесь был островок спокойствия. Островок света посреди тьмы. К тому же Раймена осела не только на землю, но и на головы людей, на короткий срок даря им просветление и защиту от зла.

— Вы вс-се умрете! — продолжал хохотать неизвестный, двигающийся вокруг прижавшихся к земле людей с немыслимой для обычного живого существа скоростью.

Еще одна длинная стрела с жидким серым оперением вонзилась в землю между женщиной и ее ребенком, лишь чудом никого не задев. Затем последовала еще одна. Стрелы падали с небес — неизвестный стрелок с безумным смехом отлично владел луком. И если ничего не предпринять, вскоре все они будут пригвождены к земле.

— Отче, может, с ними поговорить? — почти беззвучно прошептал распластавшийся на одеяле молодой паренек с перевязанными рукой и головой, чудом выживший в недавней бойне, но лишившийся всех родных и невесты.

— Поговорить с темными тварями?! — глаза отца Флатиса яростно полыхнули. — С ними не разговаривают, сын мой! Их искореняют! Выжигают! Молись! Молись громко! Молись с верой истовой!

— Д-да, от-тче, — отшатнулся парень, сейчас напрочь позабывший о крутящемся вокруг них хохотливом стрелке. Старый священник с фанатичным взором был куда страшнее.

— Старею, — вновь выдохнул отец Флатис. — Старею…

— Так умри! — пронзительный насмешливый вопль донесся откуда-то сзади. — Умри, старик! Ум… а-а-а!

На том месте, откуда раздавался крик, полыхнуло несколько языков пламени. И судя по крику, обжигающий огонь сумел достать свою жертву. Пусть едва коснулся, но достал и жадно облизнул.

— А-а-а-а! Умри! Умри! — потерявшие насмешливый оттенок вопли доносились из-за далеких деревьев, а с другой стороны вновь поползла волна иллюзии, приближаясь к молящимся людям.

— Намолили, отче! — возбужденно отозвался один из братьев-монахов, держащий в руках небольшой пучок арбалетных болтов.

— Присыпьте Райменой да стреляйте! — хрипло велел отец Флатис, настороженно осматривая окрестности. — По тем кустам!

Вразнобой защелкали спускаемые тетивы. Прижимаясь к холодной земле, стрелки вели стрельбу из арбалетов, пуская болты большей частью в молоко. Достигшая людей иллюзия, посланная скрывающимися киртрассами, вновь остановилась в нескольких шагах от наспех освященного пятачка. А затем кольцом полыхнуло бездымное пламя, огненной пеленой перекрывая видимость обеим сторонам.

Спутники отца Флатиса с тревогой бросали косые взгляды на седого священника, так и лежащего ничком, раскинувшего руки в стороны и уткнувшегося лбом в замерзшую грязь. Несмотря на дикий холод, по морщинистым щекам отца Флатиса бежали обильные капли пота, его плечи тряслись, будто он плачет в беспомощности. Сорвавшееся с его губ почти нечленораздельное и уже слышанное:

— Старею… старею… — ничуть не прибавило горстке людей бодрости.

Вновь жалобно запричитали притихшие было женщины, телами закрывая детей, глухо изрыгал ругательства старик, пытаясь достать из плеча одного из мужчин плохо оперенную стрелу. Кажется, все уже предрешено. Один раз смерть обошла их стороной, задела лишь краешком, но на этот раз соберет свой урожай полностью до последнего колоска. Пролетающие сквозь жидкое пламя арбалетные болты били в никуда, срезали ветки кустов, впивались в древесные столы или утыкались в землю. Нет, судя по пронзительным крикам костяных пауков и шурдов, снаряды иногда находили цель, но редко, слишком редко. Скоро, очень скоро шурды опомнятся от первого горячего отпора, и тогда конец…

— Эй, старик! Ты еще не помер? — гнусно загоготал остающийся невидимым враг. Снова зажужжала стрела, еще один человек закричал в голос, схватившись за торчащее из бедра древко.

— Старею… старею… — вновь и вновь повторял голубоглазый старик, его дымящиеся пальцы глубоко впились в оттаявшую под ним землю. — Но говорят, что со старостью приходит мудрость…

Глухой и непонятный рокот сначала заставил вздрогнуть все живое в радиусе пятидесяти-шестидесяти локтей, а затем вздрогнула сама земля, с натужным скрипом качнулись деревья, с треском выворачивались корни…

Неверящим взором взглянули люди на приникшего к земле священника — неужто он вызвал землетрясение?!